Глава 8.

Разборка в Шанхае.

Кто сказал, что с окончанием гран-при жизнь в Формуле-1 заканчивается ? Киньте в него тапком безо всякого зазрения совести, ибо это либо лгун, либо дремучий ёжик из дальнего леса. Именно там, вне света софитов и объективов телекамер и начинается настоящая жизнь пилота Формулы-1.

Двухнедельный перерыв - прекрасный повод познакомиться с обычаями и достопримечательностями страны пребывания, чем и не преминули воспользоваться наши старые друзья, отправившись с утра на местный, разумеется китайский, рынок. На многочисленных прилавках вперемешку лежали экзотические фрукты, овощи, мешки риса, свежие морепродукты, специи, мясо. Тут же всё это кипело, пеклось и жарилось на больших, шумно шкворчащих сковородах, из-за чего в воздухе пахло весной, рыбой, пряностями и подгорелым маслом. Аккомпонемировал всему этому льющийся, словно пение птиц, многоголосый хор торговцев.

Льюис вприпрыжку носился далеко впереди, следом брёл Фернандо, и по обыкновению сосредоточенно думал о титуле чемпиона. Далее вечно улыбающийся Баттон рассказывал что-то смешное Массе, от чего тот заливисто хохотал. Следом за ними шел восторженно озираясь вокруг юный Феттель вместе с безразличным Уеббером. Завершали процессию Петров с Шумахером и верным его учеником Альгерсуари. Петров на пальцах демонстрировал Михаэлю как русские влупили немцам под Берлином в сорок пятом, от чего лицо Шумахера перекосило, будто он съел тазик лимонов. И чтобы сменить тему, бывший красный барон остановился у первого попавшегося прилавка с едой и спросил у торговки, указывая пальцем на блюдо, похожее внешне на пиццу:

- Это что ?

- Пиёг с саянци ! - широко улыбаясь, ответила торговка, - осень, осень укусна !

- А это ?!. - указал Михаэль пальцем на миску с чем-то, отдаленно напоминавшем обжаренные кукурузные палочки.

- Гусениса обзяенные в кляе ! Тозе осень, осень укусна !

- А это ?!. - и Михаэль указал на мелкие шашлычки на деревянной шпажке.

- Саслык из клысы ! - счастливо улыбаясь закивала торговка - сафсем укусна !

Михаэль стоял и озадаченно чесал затылок, даже не пытаясь узнать, из чего приготовлены остальные блюда. Тем временем, к ним присоединился Льюис, которому надоело бегать одному в авангарде кавалькады, и бесцеремонно обратился к Петрову:

- Виталий, Я, как человек воспитанный, давно хотел от всей души поблагодарить тебя за то, что ты так великодушно пропустил меня вперёд там, в Малайзии. Ты повёл себя как истинный джентльмен. - сказал Льюис и подобострастно улыбнулся.

Льюис к своему несчастью не знал, что в России не принято называть мужика джентльменом, тем более обгонять.

- Берём всё ! - коротко рявкнул Виталий торговке, собрал все яства в пакет и вручил его Льюису, - Держи, от меня, на халяву !

Льюис очень любил на халяву, тем более он уже успел к этому времени здорово проголодаться. Радостно цокая и причмокивая, Льюис в миг проглотил кусок пирога из саранчи, в три укуса обглодал шашлычёк из крысы, и уже не торопясь, наслаждался гусеницами, обжаренными в кляре...

- Спасибо, Виталий ! - счастливо улыбаясь, сыто промурлыкал Льюис, - это было поистине королевское угощение !

- Царское ! - поправил его Петров, и похлопав по плечу, предложил догнать их спутников.

* * *

Вскоре путешественники покинули шумный и кричащий на все лады рынок, и не торопясь направились к Шаолиньскому монастырю, чьи высокие стены виднелись уже невдалеке.

- Майкл, для чего мы туда идём ? - обращаясь на английский манер, спросил верный Альгерсуари у Шумахера. Подражая своему кумиру, он нацепил ковбойские сапоги на высоком каблуке, натёр с непривычки ногу и теперь немного прихрамывал.

- Мы идём туда изучать искусство медитации и самоконтроля. - наставительным тоном ответил Михаэль, - это исключительно важно для автогонщика. В молодости я провел три года в стенах Шаолиньского монастыря, познавая путь к миру в себе.

- И поэтому ты теперь семикратный чемпион ?

- Вероятно... - уклончиво ответил Шумахер.

Над высоченными воротами монастыря несколько монахов не спеша мастерили из дерева, шелка и цветной бумаги огромного дракона. Ни одна встреча Нового года в Китае не обходится без дракона, это священный обычай, которому следуют китайцы уже не одну тысячу лет. На изготовление такого дракона у монахов уходит обычно не одна неделя. Двор монастыря был усажен красивыми цветами и растениями, которые выхаживали уже не одно поколение шаолиньских монахов. Напротив ворот была установлена статуя Будды. В стороне горел очаг, и один из монахов готовил к обеду куриный суп с традиционной китайской лапшой. Рядом под навесом в виде пагоды стоял длинный низкий стол и две лавки по бокам. В центре двора упражнялись в искусстве У-шу тринадцать бритых шаолиньских монахов во главе с мудрым старым учителем. По периметру внутреннего двора были посажены высокие пальмы с огромными широкими листьями, отбрасывающих густую тень. Всё в этом дворе было наполнено традициями и умиротворённостью. Казалось, мир и покой поселились здесь навсегда.

Не успели путешественники ступить на каменные плиты двора, как чрезмерно любопытный Льюис, заинтересовавшись назначением толстой верёвки, свисавшей сбоку от входа в храм, ради эксперимента сильно дёрнул за её конец. Резким щелчком сработали стопорные механизмы, и огромные тяжелые ворота со скрипом начали закрываться, сминая своей массой хрупкие леса, использовавшиеся монахами для создания своего шедеврального дракона, и увлекая за собой собственно самого дракона, который рухнул на землю прямо перед изумлёнными путешественниками на газон с реликтовыми растениями. Верхние ярусы лесов, падая, с грохотом опрокинули статую молчаливого Будды. Во внезапно наступившей тишине было слышно как огонь потрескивает в очаге.

- Нечестивцы иноземные !!! - истошно завопил учитель и схватив бамбуковую дубинку ринулся на обескураженного произведенным эффектом Льюиса. Вслед за учителем громко крича и гневно размахивая руками на наших друзей бросились оставшиеся тринадцать монахов.

Первым опомнился Льюис и опрометью кинулся бежать к высокой пальме у стены храма, ловко уворачиваясь от пытавшихся поставить ему подножку монахов. Глаза Алонсо вспыхнули ярким пламенем, кровь испанских завоевателей вскипела в его жилах, наполняя сознание восторгом предстоящей битвы.

- Batalla !.. Contienda !!! - издал боевой клич Фернандо и по-бычьи нагнув голову ринулся на обидчиков, раздавая увесистых тумаков направо и налево.

- Позашибаю нахрен !.. - крикнул Петров, схватил двухметровую лавку, сидя на которой обычно трапезничали служители монастыря, и обрушил её на голову первому подбежавшему монаху.

Уеббер достал из кармана свой чёрный пояс, обвязался им, и встал в боевую стойку. Подоспевший монах в задумчивости остановился :

- Карате ?

- Кёкушин !

- Мой Кунг-Фу сильнее твоего карате ! - и презрительно усмехнувшись, начал с молниеносной скоростью наносить град ударов, на что Уеббер ответил ему мощным майя-гири.

Шумахер подхватил обломок шеста и элегантно фехтовал им против двух наседающих на него монахов. Верный Альгерсуари, не обращая внимания на щедрые пинки, раздаваемые ему маленьким толстым монахом, поспешил на помощь своему герою, и вцепился зубами в ляжку одного из обидчиков Михаэля. Монах, взвыв от боли, обронил свой бамбуковый шест и попытался стащить Альгерсуари со своей ноги, чем и воспользовался опытный Шумахер, поразив соперника точным выпадом в солнечное сплетение.

Баттон встал, широко улыбаясь, в классическую английскую боксёрскую стойку с высоко поднятым подбородком, и выкрикивая "Защищайтесь, сэр !" наносил точные джебы в челюсть высокому худому монаху, иногда проводя успешные двойки.

Маленький пухлый Масса продемонстрировал изумлённому противнику искусство бразильской капоэры, встав на руки и широко размахивая ногами, он уже успел разбить носы двум нападающим.

Феттель занял глухую оборону у очага с кипящим супом и зачерпывая кружкой куриный бульон, прицельно плескался им в наседавших на него трёх священнослужителей и кричал непристойности по-немецки. Вскоре от одежды монахов шел густой пар, а каменные плиты двора были усеяны разбросанной Феттелем лапшой. Уворачиваясь от прицельных выплесков Себа, монахи наступали на лапшу, скользили и неловко падали.

По двору как испуганные курицы носились несколько китайцев, за которыми с лавкой в руках, тяжело ступая, бегал Петров и громко пел: "По долинам и по взгорьям..."

Зачинщик беспорядка уже взобрался на свою пальму и удерживаясь ногами за ствол, теперь не торопясь целился снятым ботинком в лысину старого учителя, который снизу громко требовал чтобы Льюис спустился и дрался как мужчина. На что последний лишь невинно улыбнулся, и прицельно метнул ботинок в блестящую под солнцем лысину осаждающего. Тот ойкнул, и опал как озимый.

Увидев своего повергнутого учителя, монахи, подбирая павших воинов, стали отступать к храму и захлопнули тяжелые, обшитые железными пластинами, ворота перед самым носом только вошедшего в раж Фернандо. Тот попинал еще немного ворота, вызывая подлых трусов на бой, но видя тщетность и бесперспективность своих усилий, немного остыл.

Враг капитулировал. Друзья подождали спускающегося с дерева Льюиса, и с гордо поднятыми головами, потирая синяки и ссадины, покинули порог негостеприимного дома.